В зрелые годы - жена блистательного Андрея Миронова. Сейчас - театральная прима. Богема, белая кость! И вместе с тем на удивление простой, реальный, земной человек. Она не заламывает руки, не говорит о высокой силе искусства. Быть актрисой по жизни - воспитание не позволяет…
Актриса она – на сцене. Но после спектакля сразу сбрасывает маску. Она очень хорошо уяснила для себя это правило: выходя из театра, не забудьте выйти из образа. Жизнь научила...
ОПЫТ ГУРЧЕНКО
– Лариса Ивановна, почему ваша гримерка так девственно чиста? У других артистов – старые афиши, памятные фотографии. А у вас – голые стены...
– Ой, а меня это так раздражает! Вообще все, что покрыто нафталином, каким-то дустом посыпано, – просто терпеть не могу!.. Хотя, может быть, это и моя ошибка. Потому что в нашей профессии, наверное, надо себя культивировать.
– Ну да, профессия же эгоистичная, самовлюбленная.
– До жути!.. Но я никак не несу себя, свой образ, не включаю актрису по жизни. Когда-то вела передачу «Добрый вечер», и мне всегда там говорили: «Лариса Ивановна, дайте звезду!» Не на экране, нет, а за кулисами, в том-то и дело! Вот на кого-то наорать надо, что-то потребовать, топнуть ногой... Но когда со стороны я вижу такое поведение, меня это дико раздражает.
– Неужели и после «Гусарской баллады» не чувствовали себя пупом земли?
– Если бы родители в голову не вбивали, что это неприлично, может быть, и почувствовала бы: разрослась, взяла бы пример с других актрис... Ну я просто Гурченко знала неплохо, одно время мы даже были в приятельских отношениях. И вдруг Женя Гинзбург (известный режиссер. – Ред.) делает со мной телевизионный бенефис. Спрашивает: кого хочешь пригласить из партнеров? Я называю, Гурченко в том числе. И она там сыграла, у нее потрясающий музыкальный номер. Проходит этот бенефис, он получает международную премию в Швейцарии. Потом Гинзбург начинает делать бенефис Гурченко. И она меня к себе не приглашает! Вот вам и дружба...
– А что тут удивительного? Дружба дружбой, а табачок врозь. Тем более между двумя актрисами.
– Так нет, я еще недорассказала. Когда снимали фильм «Мама», румынский режиссер утвердила меня на роль Козы. Но Людмила пришла на «Мосфильм» и устроила адский скандал, заявила: нечего этих всех из театра брать, мы здесь кинозвезды, я буду играть!
И она играла… Ни слова я ей не сказала, мы продолжали приятельствовать. Потом Гурченко сломала ногу. Лежала в больнице, я пошла ее навестить. К тому времени вышел ее бенефис, и я пришла ей сказать, что видела, что мне он очень понравился. Все это ей сообщила (смеется). А она мне говорит: «А тебя, дура, кто спрашивает?» (Голубкина заливается хохотом.) И я подумала: ну вот действительно: дура, идиотка, куда ты лезешь? Зачем открываешь свое сердце человеку, который этого не принимает? Зачем?.. Вот так постепенно и накапливала опыт. Человеческий, женский – какой угодно. И выбирала. Могла выбрать ее опыт – посылать всех точно так же к чертовой матери...
– Почему нет? Тоже позиция.
– Конечно! Но я другой опыт выбрала. Вот в театре сейчас играю старушку, которой 106 лет – так Гурченко ее ни за что бы не сыграла. Казалось бы: актрисе уже несвежего возраста – и брать такую роль? Нет, чтобы помолодиться, еще и повлюбляться на сцене, сыграть героиню... Но нет, мне это неинтересно...
«НЕ СТОИТ МЕНЯ ЖАЛЕТЬ!»
– В этой вашей роли присутствуют темы возраста, одиночества. Близкие вам темы?
– Близкие. Но я не талдычу себе о том, сколько осталось. И потом, слава тебе господи, у меня есть дочь и внуки. Вообще считаю, по большому счету, женщина должна жить только этим...
– Вот уже больше 30 лет нет Андрея Миронова. У вас были мысли о новом замужестве?
– Не было. Мысль могла быть: ну что такое, ты ведь одна – можно же пойти с кем-нибудь познакомиться... Но чтобы замуж?! Нет, мне кажется, это просто дикая мысль! И не потому, что это был Миронов. А просто я не представляю себе: как это можно?.. Нет, конечно, у меня были поклонники, встречи, свидания. Но помню, как одному, который был моложе меня, я сказала: «Ты что, с ума сошел?! Жениться? Господь с тобой! Ты молодой, должен рожать детей!..» Нет-нет, даже разговоров быть не может!
– Лидия Федосеева-Шукшина, судя по всему, другого мнения.
– Да, есть женщины, которые говорят: я не могу быть без мужчины, мне обязательно нужна рука. И чтобы с ним куда-то пойти, поехать. Я не могу быть одна!.. А я, получается, могу. И все начинают жалеть меня. Но я всегда проверяю: жалею ли я себя? Нет, не жалею.
– Вообще производите впечатление довольного жизнью человека. Выглядите замечательно, ни в чем себе не отказываете: хотите – играете, не хотите – не играете. А хотите – и в Швейцарию, и в Германию... А ведь многие актрисы – бывшие примы, звезды, – оставаясь в одиночестве, опускались на самое дно.
– Это все очень индивидуально. Некоторые заклиниваются на себе: как же так, да почему же, да отчего же?.. А меня не заклинило.
– Это говорит об отсутствии больших амбиций?
– Да нет, наверное, они тоже есть. Но как достичь желаемой цели? Можно, конечно, озвереть, образно говоря, придушить человека. И что дальше? А есть еще другой вариант – когда перед всеми заискиваешь, со всеми сюси-пуси, хочешь быть хорошей для всех. И вот сами делайте вывод, что за человек я. Глупый, наверное...
1974 год. Мы только получили ордер на квартиру. Я там, на Селезневке, делала ремонт, в ночь уснула на раскладушке. А в 12 часов у меня спектакль утренний – «Давным-давно». Примерно без пяти двенадцать раздается звонок, я вскакиваю, подбегаю к двери, спрашиваю: «Кто там?» Слышу голос нашего завтруппой: «Лариса Ивановна, спектакль начинается». И я выбегаю, уже в подъезде театральном с себя все снимаю, надеваю гусарский костюм.
В общем, на сцене я была в десять минут первого. Так что вы думаете? Состоялся товарищеский суд! Меня вызвали, вся верхушка театра пришла. Вы себе не представляете, как они на меня обрушились! Когда все это закончилось, я встала, перекрестилась и сказала: «Господи, спасибо тебе за то, что я опоздала. Теперь знаю, как вы ко мне относитесь». И начала каждого разбирать. «Вот вы – что я вам плохого сделала? А вы, дирижер? Я же не фальшиво пою! Вот что я вам сделала?..» Всем высказала и ушла.
– И какой вывод?
– Очень простой. Как же я должна была возненавидеть их всех! Обидеться смертельно, уйти к чертовой матери!.. Не ушла. Но тогда же все поняли, что никогда я не сдержусь и скажу все, что думаю, в глаза.
«НАДО БЫЛО ПОКАЗАТЬ ФИГУРУ»
– С театром понятно. А кино почему так мало?
– Наверное, тоже надо было дружить с кем-то, мелькать, ходить по «Мосфильму». Не знаю... Один режиссер сказал мне такую вещь: «Я бы тебя утвердил, но говорят, ты пьешь», – я просто онемела. Наверное, были разговоры, и что капризная. Даже скажу почему.
Фильм «Освобождение». Режиссер Озеров говорит мне: война, танки, все грохочет. Вдруг затишье. И ты, абсолютно голая, входишь в озеро, купаешься, возвращаешься на берег, и тебя обнимает твой герой... Вы знаете, я такую устроила истерику! Сказала: «В советском кино – голая?! Позорище! Что вы о себе думаете?!» (Голубкина опять заливается смехом.) Слушайте, я устроила такой скандал, они так перепугались, сказали: «Ладно, черт с тобой, иди в купальнике...» Вот это был каприз. А теперь, кстати, жалею. Надо было сняться, показать фигуру. Ну, если талия была, как голова, – 56 см, и ножоночки такие!
– Тогда все-таки о возрасте. Он вас не тяготит?
– Да нет вроде, я его не стесняюсь. Не делаю подтяжек, не крашусь. А то, что выгляжу еще ничего – так это голубкинская наша порода, папина. У нас все были такие. Правда, на старости лет в маразм впадали, но выглядели при этом молодо (смеется).
– Ваша дочка вообще иной раз выглядит подростком и поступки такие совершает. Скажите, вас удивил ее выход в свадебном платье на ковровую дорожку Московского кинофестиваля?
– Ой, да я-то все ее хохмы знаю... Но самое смешное – когда ее спросили: вы что, замуж выходите, – она сказала: «Да. А что?» А потом сама не знала, как из этой истории выбраться.
– Шутки шутками, но, когда к ней обращались за интервью, она отвечала: да, хорошо, все расскажу про свадьбу – сколько заплатите? Неужели не хватает?
– Нет, это Колина (Фоменко – бывший муж Марии Голубкиной. - Ред.) школа. Он так ее учил: ты говори, что это стоит денег, – сразу отстанут. Это не потому, что ей не хватает.
* С дочерью Машей
«МОЖНО БЫЛО БЫ ДЯДЕНЬКУ ЗАВЕСТИ»
– И все-таки у Маши своя жизнь, у вас своя, живете вы одна. Поэтому еще раз спрошу про одиночество...
– Мне не нравится это слово. Когда говорят: ой, она такая одинокая... Все мы одинокие, без исключения. Приедет внучка – замечательно, приедет внук – прекрасно. И я к ним съезжу. А так... Ну если я отдыхаю везде одна всю жизнь. Всю жизнь! Помню, как-то летом жила 20 дней в Баварии, потом поехала в Зальцбург, слушала оперу. Одна... Хотя иной раз думаю: вот что можно было бы придумать? Предположим, был бы у меня какой-то знакомый дяденька. Респектабельный такой...
– Для променада?
– Ну да. Я бы позвонила: «Петя, ты где сейчас? Мы когда едем в Баден-Баден? Что там – «Дон Жуан»? Едем на «Дон Жуана». Все – он меня встречает, мы с ним едем. В одном отеле живем, но не в одном номере, естественно. Нормальные люди, цивилизованные...
– Так неужели сложно такого Петю завести?
– А зачем? Нет, что вы, я не ставлю такой задачи. Разве что воображение разыграется. От нечего делать...
Фото FOTODOM.RU
