Хоть Алла Пугачева постоянно на виду, однако больших откровенных интервью она не давала уже лет десять.
Не смогла отказать лишь Олегу Меньшикову. Эта беседа, которая прошла на сцене театра им. Ермоловой, стала настоящей сенсацией. Такой Пугачеву еще не видели. Так, рассказывая о своем муже, она едва сдерживала слезы. О чем же еще поведала Алла Борисовна?..
О ДНЕ СЕГОДНЯШНЕМ
– Я сейчас живу такой жизнью, которой вообще не знала. Я не знала, что такое «быть замужем». Потому что один вроде как директор был, другой вообще... Ну, Филя – это Филя, так надо было. А сейчас… Я даже не знаю, как это определить. Потому что у меня маленькие дети – я этого не знала, у меня с Кристиной мама всегда была. А муж – не пьет, не курит, он верный, талантливый, с юмором, красивый, домовитый. Вот все, что есть, в нем соединилось. Смотришь и думаешь: «Потрясающе, как же вот так повезло наконец!» Это сколько надо было перепробовать всего, чтобы наконец…
Я помню, только один раз спросила его, когда он предложил мне выйти замуж. Сказала: «Я могу спокойно стареть с тобой?» Если бы вы видели эти глаза серьезные! «Конечно, не бойся ничего!» И все, и я живу такой жизнью, что вот ушла со сцены, вышла из образа и стала самой собой.
О ЗАМКЕ
– Макс у меня мечтатель. Он вот хотел себе в детстве замок, и когда появились деньги, решил его построить. Хотя я изначально была против. Эти гаргульи около входа пугали меня, да и сам дизайн казался странным. Но дом очень практичный, там все очень продумано, функционально. Есть отдельные комнаты для детей, Кристины, Клавы, Дени, для меня и для Макса. Я всегда со своими мужчинами в разных комнатах спала, так всю жизнь было…
О ДЕТЯХ
– В Японии говорят, что до пяти лет с детьми вообще ничего делать нельзя: смотрите и наблюдайте. А я и без Японии это знала. Для того чтобы ребенку что-то дать, надо понять, чего он хочет. И лет пять только присматриваешься к нему.
Я вот присматриваюсь четыре с половиной года к Лизе. Все говорят, какая она артистичная. И вот я думаю: а я-то знаю, чего тебе надо. Ты или какая-то Брижит Бардо, или математик, потому что она любит математику, такая организованная.
Вчера сказку рассказываю ей про девочку Лизу. Как она в школу пошла… Думаю, что она уже спит, просто добавляю – уже для няньки больше: «И вот она вышла замуж за красивого, работящего молодого человека. И у них была такая свадьба – не роскошная, а милая, красивая. Гости принесли подарки». И тут Лиза – чух! – соскакивает: «А швейную машинку подарили?»
Она меня настолько обескуражила: почему швейная машинка? Вот что это было? Все время надо наблюдать, слушать. Потому что ведь что-то в голове этой маленькой творится? Значит, шить хочет? Белошвейка-дочь – замечательно!
О СВОЕЙ ГЕНИАЛЬНОСТИ
– Петь я не собиралась. Как-то голос развился потихоньку. Я даже певицей себя никогда не называла – только женщиной, которая поет.
Себя я никогда не слушала – ни записи, ни пластинки, ничего. А вот сейчас, когда ушла со сцены, я вдруг решила себя послушать. Гениально! Я была поражена, как голос, о котором я вообще не думала, был струной моей души. Это действительно тронуло, я даже рыдала на одной песне.
Я видела в своей жизни только успех одной звезды – это успех Муслима Магомаева. Батюшки, я думала, что такой уровень вообще невозможен. И должна сказать, что достигла этого уровня.
О МИСТИЧЕСКОЙ СВЯЗИ С ВЫСОЦКИМ
– Как-то встретила его в лифте и не узнала. Какой-то обросший был, и голос такой: «Поздоровалась бы, свинья».
Но удивительная история. Именно в ту ночь, когда он умер, мы загуляли-загуляли-загуляли. Тогда же не гуляли до 11, как сейчас,– до трех, до четырех. И вдруг меня как с цепи сорвало.
Я говорю: «Хочу позвонить Володе. Я должна позвонить Володе». Мне все: «Ну что ты, до утра не можешь подождать?» – «Нет, я должна сейчас позвонить, дайте мне его телефон». И никто не дает, чтобы я, выпившая чуток, сейчас не стала звонить Высоцкому. Утром мне сказали, что именно в это время он умер.
О ЖЕНЩИНАХ-КОЛЛЕГАХ
– Некоторые певицы, у которых не сложилась судьба, почему-то стали говорить, что я им перекрыла кислород. Одна заявляла: «Я пела – а она все запретила». А я сама дрожала, как бы меня не запретили. Как мне хотелось подойти к ней и сказать: «А ты на рожу свою смотрела?» Ну ты не телевизионная! Почему я должна запрещать? Просто никто не хотел тебя видеть!
О СВОЕМ ВОЗРАСТЕ
– Я редко захожу в «Инстаграм», «Фейсбук», «Твиттер». «Инстаграм» мне нужен только для правды жизни.
Тут пошла тенденция обвинять меня в старости, как будто люди сами не будут стареть. Пишут: «Смотрите, какая она без краски, без всего!» А я выросла на принципе: «Молодым везде у нас дорога, старикам у нас везде почет!» И вот тетенька 70 лет, выросшая на этих правилах, вдруг читаю о себе: «Старуха, такая-рассякая!» Думаю: «А я тебе добавлю! Порадуйся, гад!» Да, я старая. И ничего с этим поделать не могу. И говорить о том, что у меня душа молодая – тоже не буду.
Да, я старею. Уже ложишься и думаешь: «Проснуться бы!» А встаешь и думаешь: «Надо посидеть, чтобы голова не закружилась!» Вчера в ресторане были, я уже не помню, когда вино пила, думаю: «А, давай выпью!» И таблетку тут же достаю. Есть свои прелести, короче говоря…
Да плевать я хотела, что там обо мне пишут. Мне главное, чтобы стенты мои не выпали, чтобы ножки мои ходили. Красивые, кстати, до сих пор. Чтобы было желание жить сегодняшним мгновением...
Фото А. Ломохова.
