Ровно месяц назад умер летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза Георгий Гречко.
Две щелочки улыбающихся глаз, массивные щеки, седой ежик на голове. Кажется, страна сейчас знает в лицо лишь двух космонавтов: Гагарина и его. Словно в подтверждение этих слов – два гигантских полотна на стене холла Дома космонавтов. Две белозубые улыбки: Юрий Алексеевич, вечно молодой, и – Георгий Михайлович. Гречко. Самый общительный, обаятельный и улыбчивый космонавт в мире.
–Улыбка Юрия Алексеевича, ваша улыбка – вот он – фирменный знак отечественной космонавтики.
– Нельзя нас ставить на одну доску, я – 34-й. К тому же у Юрия Алексеевича улыбка молодого красавца: офицера, летчика. А я всю жизнь расстраивался из-за своей внешности. Мне хотелось выглядеть, знаете, как герои морских приключений: лицо обветренное, обожженное, щеки впалые, а не такие, как у меня…
– И все же вы герой, дважды Герой Советского Союза. А улыбка – что же, от легкой жизни?
– Мою жизнь можно назвать очень интересной, но легкой – нет. Три раза я тонул, был под бомбежкой, под обстрелом артиллерийским, под ружейным обстрелом, что еще страшнее. Во время войны в оккупации мы голодали, работали с утра до ночи, наша жизнь зависела от настроения фашистского солдата. Я ломал ногу, руку…
– Но космонавты в Союзе были знаменитостями вровень с артистами и спортсменами. Шикарная квартира, дача, рестораны, окружение красавиц-актрис, богемная жизнь… Скажете, этого не было?
– Когда я готовился к полету, зарплата у меня была 300 рублей. Хорошая зарплата, но богемную жизнь на нее не поведешь. И потом, знаете, на встречах с трудовыми коллективами меня ведь часто спрашивали, сколько вы получаете. Я честно отвечал, что за первый полет (на то время он был самым длительным в Союзе) я получил 5 тысяч рублей, за второй (а он был самым длительным в мире, три с лишним месяца) – 10 тысяч.
Но это же связано с риском для жизни. И если бы я стремился только заработать – да я бы лучше занял эти деньги и заплатил, лишь бы не лететь. Потому что рисковать жизнью за 5 тысяч – это идиотизм. Причем к первому полету мне пришлось готовиться девять лет.
Когда наш отряд гражданских космонавтов уже начал подготовку в Звездном городке, я ухитрился сломать ногу, и это сразу отбросило меня в конец очереди. Да и, честно говоря, я не особенно верил, что меня отберут. Потому что детство было голодное, холодное: то голова болела, то живот, то ноги…
– А все думают, что космонавтами могут стать только абсолютно здоровые люди, с давлением 120 на 70.
– И я считал, что космонавт – это супермен. Но… Сейчас скажу, может быть, нахально, но вообще-то я был рожден для того, чтобы стать космонавтом. И за этим следил даже, собственно, не я – потому что я всегда был человеком беспокойным, лез на рожон, себя не берег, – а мой ангел-хранитель.
Каждый раз, когда по глупости, по наивности, по легковерию, по некой склонности к приключениям я делал что-то, что отводило меня от моей судьбы, сначала Бог меня очень сильно наказывал, а потом ангел-хранитель самым невероятным образом возвращал на этот путь.
– Бог, ангел-хранитель… И это говорите вы, космонавт – человек, который, можно сказать, этого самого Бога за бороду дергал…
– Не-е-ет, так говорить нельзя, Бога надо уважать. Для меня Бог – это нечто непознанное, что-то очень могущественное. То есть в то, что дважды два – четыре, масса на ускорение – это сила, и на этом все кончается, я лично не верю.
– Разве не все космонавты атеисты?
– Когда Гагарин слетал в космос, и был прием в Кремле, Хрущев его в сторонку отвел и спрашивает: «А Бога видел?» Гагарин говорит: «Конечно, видел, есть Бог». – «Я так и знал, – сказал Хрущев, – но ты об этом никому не говори».
А потом Гагарин был на приеме у Папы Римского, и тот тоже отвел его в сторону и спросил: «Ну что, Бога-то видел?» – «Да нет никакого Бога!» – «Я так и знал, – сказал папа, – но ты об этом никому не говори».
– Анекдот?
– Анекдот. Который сводится к тому, что Бога надо искать не в околоземном пространстве, а у себя в душе. Кроме того, я все-таки математик, и вот вам чисто математический подход к вопросу о существовании Бога.
Я неоднократно подвергал свою жизнь смертельным испытаниям. И каждый раз это кончалось хорошо. А в теории вероятности такого быть не может – должно быть половина положительных исходов и половина отрицательных. Что же, теория вероятности неверна? Нет. Это распределение в теории вероятности только для тех случаев, когда нет внешнего влияния. А кто мог влиять на мою судьбу? Остается только признать, что Бог есть.
А вот вам еще доказательство. Поскольку оккупация отложила свой отпечаток, я часто вижу во сне, что за мной гонятся немцы. Что я отстреливаюсь, что прячусь, что у меня отказывает оружие. И есть какое-то далекое подсознание, что это сон – я не боюсь.
Так же, когда мне снится, что я падаю с горы, с небоскреба или приземляюсь на космическом корабле. А однажды во сне я увидел свою первую жену, мать моих детей – мертвую. И первый раз в жизни проснулся в страхе. Но сказал себе: подожди, она жива, здорова, недавно говорили по телефону – что ты за дурак, такой ерунды испугался? И заснул.
Через два часа она погибла, попала под электричку. И откуда этот вещий сон? Откуда я узнал, что через несколько часов она умрет? Можете назвать это случайностью, но за всю жизнь я один такой сон видел, и он, к сожалению, немедленно реализовался.
– Если космонавты в СССР были лицом нации, наверное, вас неоднократно проверяли на вшивость. И тут не только здоровье, но и моральная устойчивость, политическая грамотность…
– Да, психологи проводили с нами тесты. Была и мандатная комиссия, которая проверяла нашу политическую грамотность. А когда развелся, я прошел через пять партсобраний, все более высокого ранга.
Я цитировал Ленина, говорил, что «жизнь в браке без любви – это недопустимо», ведь на тот момент семьи, собственно говоря, у нас с первой женой уже не было. Но там почему-то никто на Ленина не реагировал…
С обывательской точки зрения, карьеристской, это был, конечно, полный идиотизм. Подходила моя очередь лететь, надо было слетать, потом развестись – люди так делали. Но я ведь идеалист, воспитан на романах. И я подумал, что…
– Что все вокруг станут говорить: ну конечно, теперь он космонавт, зачем ему старая жена?
– Да, до полета, когда он был инженером, жена устраивала, а теперь подавай ему принцессу, актрису. Поэтому и считал, что надо развестись.
В меня вцепились не только партийные органы, но даже товарищи по группе. Я был уверен, что мы вместе, что заодно – клялись ведь, что жизнью будем жертвовать друг для друга. Но когда на собрании стали разбирать мое аморальное поведение, коллеги все как один осудили меня. Я так удивился.
«Елисеев, – говорю, – ты же женат второй раз, хоть ты скажи, что в этом нет ничего такого…» – «Нет, не буду за тебя заступаться». А один космонавт, он потом погиб, не буду называть фамилию, сказал: «Раз ты развелся – значит, предал свою жену. А если предал свою жену – значит, можешь предать Родину». И это было сказано серьезно.
Тогда я понял, что наша конкуренция – это не только «кто быстрее решит задачу» и «кто лучше пройдет испытания на тренажерах». Когда цена высока, когда решается вопрос быть или не быть – человек человеку волк.
– А у вас мягкий характер?
– У меня мягкий, к сожалению. Над собой смеюсь: хорошо, что родился не женщиной, потому что никому не могу отказать. Но я не жалею, что у меня мягкий характер. Мне так лучше, комфортнее. Да и перед Богом честнее быть мягким, чем жестоким.
– Вы сказали про полет длиной в три с лишним месяца. Понятно, что потом уже и по году летали, но все-таки три месяца в консервной банке – это же свихнуться можно!
– Во-первых, тех, кто может свихнуться, к полету не допускали. Иногда, правда, пары космонавтов оказывались несовместимыми, один полет вообще был прекращен раньше времени…
– А что они там друг с другом делали?
– Ругались, не разговаривали, обвиняли… А когда был полет Добровольского, Волкова и Пацаева, там объективно сложилась конфликтная ситуация. У Добровольского полет был первый, но его назначили командиром. А Волков летел второй раз, но был бортинженером.
Один говорил: я командир, почему ты меня не слушаешься? Другой наоборот: что ты командуешь, когда первый раз в космосе? В результате работал в основном один Пацаев. К сожалению, ребята погибли…
Мы с Юрой Романенко сразу договорились: что я – не летавший, он – не командир, и вообще, нет ни «Таймыра-1», ни «Таймыра-2», – есть экипаж. И мы отлично друг друга дополняли, за три с половиной месяца даже ни разу не поссорились.
– Но три месяца питаться этой малосъедобной массой их тюбиков…
– Сейчас уже нет тубов, сейчас – обезвоженные продукты. Мясо, например… То есть на вид это мясо, а на вес – вата. Потом заливаешь горячей водой, и оно как бы восстанавливается. А у нас, да, были тубы – по размеру чуть больше зубной пасты, на них было написано: «борщ», «суп», «щи». И разница во вкусе небольшая. Единственное – когда выдавливаешь, такое ощущение, что кто-то это уже ел.
– А мылись как?
– Когда первый раз летел, у нас были салфетки и полотенца, пропитанные лосьоном. Раз в неделю ты протирал тело, голову. А уже во втором полете у нас с Юрой был душ, и мы там мылись. С приключениями, правда, но тем не менее.
– Извините за любопытство, а естественные надобности?..
– Туалет? Самое интересное, что впервые меня об этом спросили японские дети. Где-то под Хабаровском в пионерском лагере были по приглашению японцы, и одна девочка спросила про туалеты.
Нет, она не смутилась – смутился я. Но все же ответил. Так же отвечу и вам. Все очень просто: все, что в земном туалете эвакуируется водой, там – с помощью воздуха. И в специальную резиновую упаковку. Но поскольку воздушная среда менее плотная, надо быть очень аккуратным и не делать резких движений. Иначе придется… руками ловить.
– Георгий Михайлович, а инопланетян, случаем, не видели?
– Не я – другой космонавт. Он заглянул в иллюминатор – а там на него лицо в скафандре смотрит. Он был потрясен. Но потом вспомнил, что это его партнер вышел в открытый космос. Других встреч с инопланетянами не было.
Но я, скажем так, верю в них. Быть космонавтом и не верить, что есть инопланетяне, – смешно. Что-то в космосе летает, и об этом говорят не только истерички, которые уверяют, что забеременели от пришельцев, но и летчики, и офицеры. Называется это НЛО. Но мне это не интересно, мне хочется не НЛО, а ОЛО – опознанные летающие объекты.
Я очень много об этом читаю, у меня большая библиотека. Есть авторы, которые на земле ищут доказательства того, что здесь когда-то были пришельцы. Ну, к примеру, мегалитические сооружения на Мальте. Понимаете, вот Мальта – остров, а рядом Гоза – вообще маленький островок. И там сооружения из гигантских камней, обтесанных. Зачем на этом маленьком островке, где никого практически нет, строить такие гигантские сооружения?
А там каменные рельсы, которые ведут то на гору, то в воду. Люди, которые жили тысячи лет назад, вряд ли могли их построить. А если и участвовали в строительстве, то под руководством какой-то другой цивилизации. Я об этом говорю, я в это хочу верить, но никому не навязываю…
FOTODOM.RU