Свои главные истории любви Наталья Варлей помнит очень хорошо.
Несмотря на то что прошли десятилетия, а некоторых избранников уже нет на этом свете…
– Да, раньше ужасно влюбчивая была, – повторяет актриса. – Но вот настоящая любовь – это по пальцам одной руки можно пересчитать...
– Первый брак с Бурляевым – это была любовь?
– Конечно. Немного детская, наверное. Он оканчивал тогда Щукинское училище, я работала в цирке. Один мой друг, который пытался за мной ухаживать, привел в качестве подкрепления Колю, мы познакомились, и он меня как-то очень заинтересовал. Помню, спросил: «Сейчас в Кинотеатре повторного фильма идет «Иваново детство», – вы смотрели?» «Нет», – говорю. Пошла, посмотрела, и эти вот глаза, взрослые глаза маленького мальчика, этот взгляд мне прямо в сердце попал... Но мы были слишком молодые: ему 21, мне 20. То есть с одной стороны, взрослые, а с другой – еще абсолютно инфантильные.
– И что, любовную лодку разбило о быт?
– Ну, я думаю, если бы продолжала работать в цирке, и мы встречались бы так, как встречались, все было бы хорошо. Коля очень не хотел, чтобы я поступала в Щукинское. А так получилось, что я поступила, и у меня закрутилась студенческая жизнь. А Коля пошел в «Ленком», и у него закрутилась жизнь театральная – со своими увлечениями, со своими компаниями...
– В общем, молодежный брак, который в принципе был обречен?
– Не знаю... На Первом канале, в фильме, который про меня там сделали, во всеуслышание заявили, что брак был ошибкой. Сконцентрировались на том, что Леня Филатов был влюблен, Володя Качан поет песню: «Перепутал год, перепутал век, и тебе не тот выпал человек», – все это они увязали. И я считаю, что Колю незаслуженно обидели, потому что была любовь, и для меня это стало первым серьезным чувством.
– Вы уже были замужем, когда Филатов в вас влюбился?
– Нет, тогда только поступала в Щукинское, замужем еще не была. И они с Володей Качаном пытались меня отговорить... Леня обрушился своей любовью так, что я заколебалась, честно говоря, у меня начались сомнения. Он просто преследовал меня: прибегал ночью, звонил в дверь, мои бедные мама и бабушка открывали – и: «Наташу!.. Мне!.. Позовите!..» Тогда Леня и написал: «Перепутал год, перепутал век, и тебе не тот выпал человек…»
– А что же все-таки склонило чашу весов в сторону Бурляева? Если уж такой сумасшедший напор чувств?
– Но я же должна была равнозначно ответить на эти чувства. Влюбленность в Леню у меня была. Но не любовь.
– Отвергнутая любовь – страшная штука. Не мстил вам Филатов? Известно же, что человек был горячий.
– Конечно, не мстил. Но вот эта фраза в его стихотворении: «И сколько бы дам прекрасных не превратилось в дур»... Я думаю, это и был ответ.
– Когда брак с Бурляевым распался, Филатов не явился на порог со словами: «Ну, наконец-то! Пошли в загс»? Или тогда уже была сильная любовь с Тихоновым?
– Она уже начиналась, да. Леня опять меня отговаривал... А Володька – тот с папой пришел на премьеру «Кавказской пленницы» в Дом кино, сразу влюбился. И с одной стороны был ураган Леня, а с другой – тихий, скромный, немного угловатый, но невероятно красивый, очень юный и трогательный Володя. Закомплексованный – потому что сын знаменитых родителей, и нужно доказывать. Он всегда волновался, играя этюды, отрывки...
– Вы же учились вместе. Тогда что же, он боялся подойти?
– Боялся. Потом он мне рассказывал, что я представлялась ему каким-то неземным созданием. Время от времени находила в сумочке записки: «Наташенька, масик, люблю» – и 50 восклицательных знаков. Но я уже была Колиной женой. В те моменты, когда мы с Колей ссорились и я уходила к маме на Суворовский бульвар, Володя сидел на чердаке и ждал, когда я пройду. А еще у его приятеля на телефонной станции работала подруга. И когда мы с Колей, страдая, начинали выяснять отношения по телефону, вдруг раздавался щелчок – и слышался грустный такой вздох: «Ох-х-х». Это Володя присоединялся (смеется). Тоже не влюбиться в такую трогательную любовь было невозможно.
– Можете сказать, что вошли в эту семью – имею в виду Нонну Мордюкову и Вячеслава Тихонова?
– А они к тому времени уже расстались. Нонна Викторовна часто снималась. Когда съемок не было, ездила с роликами от Бюро пропаганды советского кино, зарабатывала деньги. А Володя был предоставлен сам себе, друзьям, двору. Вот тогда-то беда к нему и пришла. Родители, конечно, ничего не знали...
– Вы про алкоголь или про наркотики?
– Там было и то, и другое. Но по-настоящему я узнала, что с Володей это тоже происходит, только на нашей свадьбе.
– Почему «тоже»?
– Потому что я думала, это касается лишь его друзей – Володя меня в этом убедил. Я постоянно видела этих друзей, которые, кстати, замечательно ко мне относились и очень болели за своего друга. Это ведь сейчас мы все понимаем, а тогда можно было подумать: под хмельком, или даже просто веселые ребятки.
– Сколько вы вместе прожили?
– Если официально, то около трех лет. Но была же еще долгая предыстория.
– Это были годы борьбы, годы страха, годы кошмара?
– Ну, после того, как родился Вася, наша семейная жизнь фактически закончилась. Володя пошел служить в армию, оттуда отпускали домой к жене с маленьким ребенком, а он не появлялся. Только потом уже, когда женился второй раз, все стало понятно. Бывало, звонит мне: «Масик, я приехал». – «Откуда ты приехал?» – «Я приехал из Ташкента, дыню привез. Сейчас буду у тебя». – «Володя, у тебя там жена, ребенок...» – «Ты понимаешь, Масик, нет у меня отцовских чувств». Я говорю: «Это-то я знаю...» Потому что отцовских чувств действительно у него не было. Но я думаю, это даже не связано с Володиной бедой. Некоторые мужчины очень поздно взрослеют. Про того же Вячеслава Васильевича Нонна Викторовна рассказывала...
– У него ведь отцовские чувства только с рождением дочери появились?
– Да. Я помню, когда родился Васька, Вячеслав Васильевич приехал, привез в подарок детскую кроватку. Стол накрыли, сели. И через час он начал собираться. «Все-все, мне надо ехать». – «Ну, посидите еще, Вячеслав Васильевич». – «Нет-нет, мне Анечку надо купать». Вот это было уже осознанное отцовское чувство.
– А с Нонной Викторовной у вас общение было ближе?
– Ну, мы жили под одной крышей. Но Нонна Викторовна сама еще была молодая, и у нее тоже случались какие-то романы. Помню, когда с Володей у нас начались проблемы, я позвонила, говорю: «Нонна Викторовна, что мне делать?» – «Ничего не знаю, разбирайтесь сами – мне сейчас самой тяжело, от меня Толя ушел». А у нее был роман с певцом Большого театра. Он уехал на стажировку, Нонна Викторовна узнала про его измену, выставила чемодан за дверь и переживала страшно по этому поводу…
Вообще, у нас разные были периоды в общении. Когда Володя умер, я позвонила ей – говорит: «Наташка, никого не хочу видеть – только тебя и Васеньку». А потом, после похорон, видимо, ее обработали соответствующим образом, я звоню – и Нонна Викторовна вдруг что-то такое мне сказала! Я побежала в слезах к своему духовнику, он говорит: не надо, только ничего не выясняй, молись: если суждено вам нормально общаться, значит, будете. И я радуюсь тому, что с Нонной Викторовной, хоть не часто и не близко, но мы потом все-таки общались, успели друг другу сказать слова любви...
(актриса Театра на Таганке, однокурсница Натальи Варлей):
– Нет, она не отталкивала Леню, позволяла любить себя, даже не ухаживать, а именно любить, общалась с ним. Но не больше. А он из-за этого страшно переживал. Мы с Леней часто сидели в одном кафе на Арбате, он рассказывал о своей любви, говорил, что страдает, просил у меня совета. А что я могла ему посоветовать? Сидела, слушала, боясь лишним вздохом ему как-то помешать. Ведь для меня Филатов, да и вообще тот курс (Саша Кайдановский, Боря Галкин, Володя Качан, Ваня Дыховичный, Нина Русланова) казались какими-то небожителями…
Фото Г. Усоева,
FOTODOM.RU